Судьба. Порой она причудливо искажает реальность, подстраивает все так, чтобы сломать и запутать одинокое существо. Она терпеливо выстругивает свои орудия, с тем, чтобы затем выстроить самую невероятную из историй. В очередной раз.
Кто знал, в дождливый и неприятный день уходящего лета, когда листва деревьев уже начала желтеть в преддверии осеннего увядания, что именно сегодня – особенный день. День пятого ребенка в семье, нежеланной девочки, орущей в грязной колыбели бедных крестьян. Лишний рот, требующий внимания и еды, голодный, неоперившийся птенец. Прошли годы, но конечно, пользы от девочки не стало больше.
А ведь все бы было гораздо проще и, возможно, лучше, если бы в семье был хотя бы один мальчик. Возможно, тогда ярлык нежеланного ребенка не бросался бы в глаза столь явно – с многозначительными взглядами, которые любой ребенок понимает гораздо лучше любых слов.
Волосы у нее были иссиня-черными, цвета вороного крыла, глазки-бусинки было то ли синими, то ли зелеными, никогда не удавалось разобрать точно, да и кому были нужны подробности? Маара была красивой девочкой, черты ее лица были на удивление правильными, словно и не ребенок то был, а кукла, изготовленная лучшими мастерами.
Так дары Единого стали для нее приговором. Девочке было всего шесть лет, когда родители продали ее за шесть серебряков, бродячему фокуснику, который только внешне казался бедняком. Точнее – старался казаться таковым.
Вот и все, что знала она. История, рассказанная им, была единственным звеном, связывающим черный провал в памяти, пугающий девочку, с ее жизнью до знакомства с Ангусом. Она не помнила ничего, но богатое воображение живо рисовало картинки, что так настойчиво и щедро обрисовывал ей фокусник. Картинки нищеты, уныния и безысходности.
Маг не давал ей пить "что попало". В те годы это еще не пробуждало никаких подозрений, она верила в его намерения и желания, а слова мага казались правдивыми. Он поил ее брагой собственного производства и всякий раз вкус у нее был совершенно иным, сбивая ее с толку. Порой, после подобных экспериментов ее будто выворачивало наизнанку, но Ангус успокаивал девочку, бормоча слова утешения вперемешку со сложными, пространными выражениями на неведомом ей языке.
А еще, он брал ее с собой на «работу».
Беднякам – объяснял Ангус Мааре – подавали немного больше. Чопорные аристократы не пренебрегали возможностью выказать свою щедрость, но если дело было на улице, богатеи ждали лохмотьев и грязи. Лицедеев во фраках они представляли себе на сценах серьезных театров, за выступление в которых актерам платили жалкие гроши – и какой дурак пойдет на такие условия?
Только тот, у кого нет выбора. У Ангуса Вильмера выбор был. По его же собственным словам, он был выдающимся уличным магом, не каким-то там шарлатаном с нижнего города. А Маара, с ангельским личиком невинного ребенка, обрамленным трогательными лохмотьями, затрагивала в душах тугих кошельков ту самую струнку, что вела к завязкам. Да, иногда «доброхоты» вызывали стражу, иногда богатеи натравляли охрану, обижаясь на неуклонные отказы Ангуса в предложениях «продажи ангелочка».
На этот случая у них всегда имелся тщательно подготовленный план «отступления». Ангус был чертовски внимателен к мелочам, как и любой умелец его уровня. А еще – он терпеть не мог настоящих бедняков.
- Все это вздор, - часто говаривал он девочке, - как эти голодные рты могут помочь нам прокормиться? В дырявых карманах грош не заваляется. А нам с тобой нужны не улыбки, деньги. Заработаем побольше – и я отпущу тебя домой, к родителям.
Разумеется, он лгал. Сердце у уличного мага напоминало кусок вечного льда, а в мыслях его, порой, проскальзывало такое, что могло заставить застыть кровь в жилах обычного человека.
Было и еще что-то, кроме этой уличной жизни. Порой, уединяясь на долгие месяцы зимы, Ангус Вильмер занимался совершенно другими делами. Походная лаборатория, которую он разворачивал всякий раз в новом подвале, пугала Маару обилием всяческих трубочек, странного вида аппаратов, но, в особенности, полированными, ухоженными инструментами из стали. Разного рода ножи и резаки, щипцы причудливой формы и банки с червями, которые он бережно хранил, часто пополняя запасы - все это вызывало у юной девочки стойкое отвращение и чувство это росло вместе с тем, как она становилась старше.
Однажды, все изменилось в худшую сторону.
*** *** ***
То был обычный день уходящей осени, когда день все еще был длинным, а ночь - мягкой и теплой.
Ангус изучал чей-то дневник - рукописную самоделку, доставшуюся ему от одного из сомнительных знакомых. Конечно, он не давал Мааре заглянуть на грубо сшитые страницы, но ей, по большому счету, было все равно. Мысли девочки, не обремененные цепями жалкого существования, уносились куда-то вдаль, когда она, забравшись на качающийся стул, глядела в единственное окно под потолком, забранное толстой решеткой.
Свет не ведал запретов.
Кровавые гекатомбы закату были принесены заранее и последний взгляд умирающего солнца давным-давно облизал сумеречный город. Крыши еще хранили тепло этого касания, а люди спешили по домам где-то там, в полупрозрачной мгле пропахшего дерьмом и потом города.
- Я создам тебя заново.
Ангус часто говорил сам с собой и потому она не сразу обратила внимания не слова, едкие, таящие нечто совсем не божественное.
- Да, именно это я и сделаю.
Его лицо проступило из теней в тусклых отблесках свечного огарка. Сосредоточенность и отрешение, застывшее на нем, резко контрастировало с фанатичным блеском глаз Ангуса. Он словно обрел давно забытую мечту и теперь радовался, как ребенок, разучившись, при этом, улыбаться.
Обернувшись, она едва не упала со стула и неловко соскользнула на пол. Ангус, однако, лишь улыбнулся, воззрившись на свет закатных лучей, раздиравших острые, решетчатые тени окна на каменном полу. Медленно, тягуче, он поднял взгляд на кусочек мира, истекающий последним светом дня.
- Глупцы, - в его голосе сквозила непонятная Мааре горечь, - они... никогда не поймут. Все это, - он поднял руки, они были в засохшей крови, - все, что они делают лишено смысла, дитя. Они спят и никогда не проснутся, потому, что им по душе быть... такими.
Последнее слово проскрежетало точь в точь, как дверь, которую он с трудом отворил намедни. Дверь в их временное убежище, очередное из многих.
Маара молчала, понимая, что он не нуждается в ее словах. Что бы она ни сказала сейчас - это было бы лишним, глупым. Когда Ангус снова посмотрел на нее, в его глазах уже было нечто новое. Интерес. Он словно бы изучал ее, пытаясь прочитать и понять, как много она осознает из происходящего.
- Тебе повезло, - тихим, тяжелым голосом произнес он, наконец, - я помогу тебе проснуться. Увидеть то, что вижу я.
Конечно, она ничего не понимала. Даже когда его крепкие руки схватили ее, когда кожаный кляп плотно запечатал звуки, запоздало рвущиеся из ее груди, когда ей оставалось только смотреть на глухой каменный потолок, не в силах повернуть голову. Маара не понимала, что происходит и, в какой-то момент, потеряла ощущение реальности, потому, что Боль, яркая, сильная, неизменно пульсирующая в каждой ее клеточке, разрасталась все сильнее, грозя задавить гаснущее сознание. Спасительное забытье, однако, не приходило и, в какой-том момент, боль стихла, точно огонек свечи, прикрытой колпачком.
Она падала вникуда. Глаза отказывались видеть, в ушах стояло монотонное бормотание Ангуса и звон стекла, перемежаемый с бульканьем переливаемых жидкостей. Они становились все тише и тише, как будто душа девочки проваливалась все глубже во тьму.
Страх обнял ее впервые, за долгое время, стиснув в своих объятиях так крепко, что она перестала соображать и тогда сознание, наконец, угасло.
Все исчезло.
Это был чистый лист бумаги, на котором светилось имя. Ее имя, в устах Ангуса прозвучавшее как благословение.
- Маара. Мы на верном пути.
Ее снова захлестнуло болью и тогда...

Впервые ощутив себя на верном пути, он чувствовал лихорадочное возбуждение. Словно мальчишка, грезивший о рыцарском звании, внезапно заполучивший в свои руки настоящий стальной клинок, маг Думал лишь об одном - как бы не упустить нить Ариадны из рук, ибо лабиринт, в котором он пытался отыскать единственно верный путь, был невыразимо сложен.
Она смогла.
Одиннадцатая из его дочерей и первая, которой удалось выжить после внедрения Нитей - одно это было гигантским шагом вперед, вмиг оправдавшим все, что он делал все эти долгие годы.
Окрыленный успехом, Ангус принялся за дело. Он выкупал детей, но на этот раз подошел к делу умнее, действуя через посредников. Разумеется, посвящать в детали их выживания Роана было нельзя, духовный отец монашеского ордена бы мигом прекратил поддержку а то и, чего доброго, заинтересовался бы персоной мага куда тщательнее.
Дело продвигалось тяжело, если не сказать, удручающе, пока он не понял, что отличало его первый успешный эксперимент от других. Он старался избегать разговоров о семье девочки, но отчетливо помнил следы от побоев на ее спине. Тонкий ремень, либо плетка, трудно было сказать точнее. Девочка была слишком маленькой, чтобы понимать происходящее и, в некотором роде, это порождало некий излом психики, совместимый с уходом от реальности.
Изломанный разум куда меньше сопротивлялся мутациям.
Осознав это, маг скорректировал стратегию, сосредоточившись на детях, познавших насилие. Он отлично поработал над созданием сети полезных агентов-попрошаек и теперь это дало свои плоды, изрядно облегчив отбор. К счастью, проданные дети не интересовали более никого из тех, кто брал за них звонкие монеты.
К концу второго этапа в обители Роана уже насчитывалась целая дюжина "одаренных", а сколько их погибло в поисках совершенства Ангус уже и не считал. Он не ковал из них оружие, не пытался сделать пешками в своей игре и словно бы заигрался собственным успехом, позволяя монахам использовать сноходцев как им заблагорассудится.

Роан родился с врожденным уродством. Позвоночник его был искривлен и мальчик не мог ходить прямо, страдая от этого не только физически, но и морально. Спустя года, он уже плохо помнил свое детство. В памяти его, измученной и застарелой, навеки остался только один день - когда он прочитал письмо своей сестры, ушедшей из дома.
Лаэрсин была той единственной отдушиной, что была у него до тех самых пор, пока она не исчезла навсегда. И все же, когда ему исполнилось одиннадцать лет, ее письмо влетело в его комнату словно бы само по себе.
"Привет, Роан.
Я пишу это письмо, потому, что знаю, что должна сделать хоть что-то. Иначе я сойду с ума.
Знаю, ты сейчас один. Если ты читаешь это письмо, значит, сидишь у окна своей крошечной каморки на чердаке, при свете истощенного огарка свечи. Где-то внизу шумят дети Лайлы – свора кричащих, беснующихся подростков, но ты не можешь играть с ними. Потому, что на окне – решетки, а люк, ведущий в твою комнатку, заперт на висячий замок.
«Отродье» – называет тебя она. Чудовище, ниспосланное на них с Уиттором в наказание за их грехи. Я все знаю о тебе, Роан, знаю и то, что ты хранишь в тайнике под одной из скрипящих досок.
Ты справишься, правда?
Я бы хотела поговорить обо всем этом с тобой. Утешить или забрать с собой. Поверь я хотела..."
Он вспомнил, как горько было это читать. Как он скомкал тонкий пергамент с ненавистью и злобой. Помнил горячие слезы, что катились по его щекам. Он был худ и бледен, одет в какие-то лохмотья и беспрестанно шмыгал носом, не в силах нормально дышать.
В щели прохудившейся крыши задувал холодный ветер. Приближалась зима, вынуждая Роана кутаться в полуистлевшее одеяло. Он поднес письмо к огню, наблюдая за тем, как пламя лижет бумагу, постепенно истребляя ее. И вдруг, словно передумав, отнял пищу у свечного огня, спешно туша горящий пергамент.
- Это несправедливо, - прошептал мальчик, разворачивая скомканный лист.
Ему было больно и интересно одновременно.
"В любом случае, здесь можно быть намного счастливее. Брать то, что тебе нужно, делать то, что хочешь, не задумываясь о том, что скажут Лайла и Уиттор. Ты все еще там, на чердаке?
Будь проклят тот чердак.
Я ненавижу гнилые скрипы. И когда идет дождь, невыносимо мокрый и противный, влага просачивается сквозь прохудившуюся черепицу холодными каплями разбиваясь на щеке. Помнишь, что говорит Лайла, когда ты просишь просто отпустить тебя?
Она говорит, - «ты просто выродок Роан», - а в глазах стоит застывший лед равнодушия бессердечной суки, - «чертов, мать твою, выродок. Но это наш крест, который мы с Уиттом будем влачить ради Эйны».
И они влачат – запирая тебя на чердаке, подальше от посторонних глаз. Два раза в день, молчаливый муж сестры твоей матери заносит на чердак неудобоваримую гадость, что тебе приходится глотать, чтобы не умереть с голоду.
Я знаю Роан, все знаю. Думаю, ты уже пытался сжечь письмо..."
Мальчик оторвался от чтения, уставившись в окно. Сумрачное небо, грозно ощетинившееся клочьями облаков, изрыгало громовые раскаты. На стекле отпечатались первые капли начинающегося дождя.
Страх его куда-то исчез, испарился, равно как и гнев, что застилал разум мальчика. Он, вдруг понял, чего хочет и к чему стремится.
Тени пели. Тихо скрипя расходящимися досками настила, когда снаружи бушевал сильный ветер. То была вкрадчивая песня полумрака.
После того дня прошли годы. Каждый божий день, взаперти, Роан подвергал свое тело тренировкам, от души ненавидя уродство, ограничивающее его движения. С каждым годом он, однако, обретал душевное равновесие и силу в собственных достижениях, чувствуя, как сомнения сменяются уверенностью в своих силах.
В четырнадцать лет он сбежал.
Когда Уиттор в очередной раз принес еду, он познал на своей шкуре то, что называется внезапным откровением. Мальчик, что казался кротким и спокойным, справился с ним с ужасающей легкостью и выскользнул из своей тюрьмы, оставив отчима обескураженным и онемевшим.
(Оставшаяся часть истории остается на усмотрение акционного игрока, буде он придет. Однако принципиальным является факт изучения и разработки собственной системы безоружного боя с высокой эффективностью и малой зрелищностью. Аналог из нашего мира - Вин Чунь. Основание монастыря приходится на более поздний период знакомства с Ангусом, язык же, на котором общаются сноходцы и монахи - это один из мертвых языков, заметки о котором были найдены Роаном в период его странствий.)

Касание. Обволакивающее приглашение. Мягко скользит вдоль нитей Узел ее сознания, маня присоединиться. Где-то впереди ощущается это. Название? Зачем нужно название тому, что никогда не называется? Нити ведут к нему, вот все, что может быть важным.
В этот раз оно называется Море. Темно-синее, с зеленоватым отливом. В нем много странных оттенков Цвета. На грязно-сером песке уже воплощается Ее образ – что-то собирательное, сотканное из чужих грез. Это очень непривычно даже сейчас, после очередного Вмешательства.
Я называю это Грезами. Все, что вокруг. Это Море, Пляж и еще много странных слов и понятий. Невесомая, летящая ткань. Так называется то, что сейчас развевается как клубок Нитей Потока. Мне нравится. Здесь я могу Смотреть и Слушать.
Зовущий взгляд. Мы не произносим Слова, просто глядим друг на друга. Даже этого не нужно, мы чувствовали друг друга всегда. Каждый из оттенков настроения Узла. Ее Узел дрожит от нетерпения, мой же, напротив, спокоен. Это очень странно. Узел должен дрожать, когда я постигаю новое, но я спокойна. Непонятно. Она приглашает идти вперед.
Мы должны найти его. Она делает вид, будто это соревнование, но всякий раз позволяет мне выиграть. В этот раз все проще, чем обычно – он сам нас находит. Осколок Грез очень мал и ожидаемое Новое – маловероятно. Ограниченность рождает однообразие, мы привыкли к этому.
Она скользит навстречу.
- Кто вы? – кажется, Спящий проявляет Интерес.
Наш Интерес молчалив. Она научила меня ощущать его обособленно, я понимаю, что это значит. Я иду вперед поэтому. Из-за Интереса.
- Мне интересно, - кажется, это я сказала.
- Что? – он поворачивается ко мне, вглядываясь. Я никогда не видела себя. Это тоже Интерес, но мне, отчего-то, не хочется.
Он пытается меня Оценить. Существа склонные к оценке, Спящие очень странны и играют в такие же странные игры. Больше всего они любят прятки и бег.
- Что интересно? – настаивает он, - кто ты… вы?
Я знаю, как он это ощущает. Нашу чуждость. Она для него – что-то необычное, ведь это его собственный осколок, он не был создан для нас или в расчете на нас. Мы нелогичны, неестественны, его разум отторгает наше присутствие, и сон превращается в болезненную для него реальность. Странные они, спящие. Не любят боль.
- Ты боишься Боль? – спрашиваю я.
Многое потом, но это уже не важно. То – всего лишь воспоминание.
Очнувшись, она поднялась на ложе, встретившись взором с тем, кто, несомненно, не сводил с нее глаз все это время.
- Рассказывай.
- А зачем? - вырвалось у нее, - это не имеет смысла. Это даже не я, это что-то... иное. Безумное. Похожее на меня, но...
- Не ты?
Его лицо исказилось гневом и, в следующую секунду Маару обожгло болью. Металл украшения на ее шее пульсировал, словно заставляя возгораться каждую клеточку в ее теле коротким, злым импульсом.
- Рассказывай, - повторил он и в этот раз она уже не осмелилась возразить.
Ангус слушал ее внимательно, не перебивая, а в самом конце лишь нахмурился, поднимаясь на ноги.
- Должно быть что-то еще, - выдохнул он устало, - что-то, что я упустил.
С трудом поднявшись на ноги, она покачнулась, поймав отлетевшее перо. Крылья нестерпимо чесались во время линьки и сейчас это казалось ей особенно неуместным. Ангус писал что-то в своем дневнике.
- Не забудь про полынь и капли, что я тебе дал. Одна Бездна ведает, что здесь водится, - отрывисто проговорил он за миг до того, как в дверь постучали. С отцом Роаном, а именно так он просил себя называть, Маара была знакома лишь постольку поскольку. Она знала, что их с Ангусом связывает какой-то тайный проект, но подробностями маг не делился, а выспрашивать она давным давно разучилась.
Большую часть своей жизни теперь девушка проживала в обители Доан'Ти. Ангус настоял на том, чтобы ей выделили отдельную каморку, из которой ей было строго запрещено выходить без его разрешения, как и разговаривать с монахами.
Маг часто брал ее с собой, обучая вещам, что он считал необходимыми и она не особо задумывалась о том, для чего ему все это. А он... казалось, хотел превратить ее в свою тень, молчаливого телохранителя, который следует за ним по пятам, чтобы нанести удар по тем, кто захочет покуситься на хозяина.
Но никто не мог запретить ей слушать.
В свои неполные шестнадцать лет, Маара уже была далеко не ребенком. Эксперименты Ангуса больше не казались ей безобидными и она не раз помогала ему избавляться от "испорченного материала" втайне от всех. Знала она и о тех, кто выжил, как и она, чтобы стать чем-то иным.
Маг заставлял ее прятать крылья под плащом, надевая специальный корсет, когда они выходили на свет божий днем - быть может потому, что не желал привлекать к себе излишнего внимания. Ее не особенно это заботило. Беспокоило только то, что крылья потом затекали, а от ноющей, саднящей боли помогали только горькие микстуры хозяина.
К счастью, побелевшие волосы и радужки зрачков, что приобрели явный красный отлив, легко было спрятать под капюшоном, тем более, что с некоторых пор она не особенно любила яркий солнечный свет.
Конечно, все это не могло продлиться вечность.

Мертвый язык, на котором общаются сноходцы и монахи ордена

(данный словарь по сей день является неполным и позволяет лишь прикоснуться к тому типу общения, которым пользуются воплотившиеся Узлы.

-        Произношение языка Шепчущих – грудное, с придыханием.
-        Звонкие и твердые звуки ощутимо смягчаются.
-        Перед  буквой «h» согласная не произносится, за исключением предлога «h'» и согласной буквы «r».
-        Сочетание «ae» читается «на пересечении», средним звуком.
-        В сочетании «ia», упор идет на первую гласную, вторая произносится почти незаметно.
-        Сочетание «aa» произносится с придыханием между (a-h-a), причем звук «h» почти не слышен.
-        Звук «S» до гласной произносится как удвоенный (s-s)
-        «r» произносится как «r-h»
-         Предлог «h'» после согласной не произносится, оставляя короткую паузу в слове.
-        Звук "sh" произносится раздельно, т.е. s-h

Sial – концентрированный сгусток энергии, нечто вроде души в Изнанке.
Or – узел, начало развития разумного осмысления
Sialh’or , (Sialor - общ.) – разумный узел Изнанки, то, что порождает gaelthor и alonae.
Gaelt – темная энергия, сущность мертвой пустоты, способная вступать в диссонанс с первозданной энергией. Узлы, слившиеся с ней находятся в вечном конфликте с самими собой, хотя и являются на удивление стабильными образованиями. Все дело в эффекте магнетизма. Слияние двух энергий возможно лишь при наличии брешей во внешней силовой оболочке простого Узла, что случается при катаклизмах Изнанки.
Gaelth’or , (Gaelthor - общ.) – хаотично настроенные Узлы с извращенной логикой. Могут проникать в сны рожденных, черпая в них ассоциативную пищу образов. Совершенно чужды и враждебны рожденным существам, однако считают их не врагами или пищей, а предметом постоянного исследования опытных образцов.
Alonae (сноходцы, сновидцы, похитители грез) – Узлы, поглотившие душу рожденного существа. Представляют собой опасное слияние, гибрид двух миров на грани. Могут не только проникать в сны, но и управлять ими, что делает сноходцев идеальными хищниками. Почти всегда являются нейтральными и редко вмешиваются в течение жизни сущего. Извечные наблюдатели. Существует множество легенд, связанных с ними, однако все они основаны лишь на предположениях и допущениях.
Manaara – присутствие, ощущение. Когда употребляется в отношении другого Узла, символизирует нечто вроде приветствие. В осколках используется форма приветствия: Akh’adaria manaaraen, что можно понять, как «я ощущаю тебя».
Ada – осколок, мир.
Ak – «я». Отдельно используется нечасто. Узлы более склонны к безличностной форме общения. Приставки изменяют направление местоимения, например Akh'tinn (неизученное «я» или «ты»)
Akh’Ada, (Akada - общ.) – говорят про осколок, в котором находится использующий слово сноходец. Почти дословно - мой осколок, мой мир. Приставка -ria употребляется в редких выражениях, самое распространенное из которых – приветствие.
Tinn – нечто непонятное и неизученное. В местоимении Tinn'Ak означает иной Узел сознания, независимо от того, знаком ли он или нет.
Akh'tinn, (Aktinn - общ.) – диалог, общение
Niir – договор, временный союз
Sialh’Niir (Sialniir – общ.) – Пара. Узлы спутники, увлеченные общей целью. Являются довольно стабильным соединением, однако далеко не вечным. Лишь в редких случаях Sialh'Niir вырождается в Aktinnh’Alonae.
Aktinnh’Alonae – Пред-слияние. Пара, углубляющаяся в совместном любопытстве постепенно теряет обособленность, реагирую единовременно на любые раздражители. Данный вид связи очень кратковременен, и заканчивается всегда одинаково – полным слиянием Узлов.
Phoarh'Niir – окончательное слияние и формирование нового Узла.
Saeje – ведомый Узел в Парах. Обычно увлеченным бывает младший Узел, более молодой, но это далеко не аксиома. В Изнанке вообще нет ничего стабильного и постоянного.
Iluen – ведущий Узел в Парах. Чаще всего является старшим и определяет движение Пары, направляя общее любопытство.
Ladhe – множественное осознание. Употребляется при идентификации нескольких узлов, собравшихся вместе, рядом. Является поздним понятием, свойственным alonae после осознания собственной сущности.
H’ – поздняя приставка, объединяющая два смысла в один. Используется на пересечении слов, для создания сложного понятия(примеры: Sialh’Niir, Aktinnh’Alonae) Постепенно вырождается, оставляя слово звучать более плавно. Это – отражение привычного Узлам процесса поглощения и объединения: сначала два соединенных слова резко отделяются предлогом и паузой, затем разница сглаживается и слово становится монолитным. (примеры: Sialniir, Aktinnalonae). Слова сноходцев могут быть очень длинными и включать в себя множество простых понятий, формирующих общую совокупность понятия более сложного. По приставке h', частоте ее употребления и количестве длинных слов можно судить о древности сноходца, однако это касается только вхождения в грезы и существования в Изнанке. В сущем воплощени процесс осмысления Языка проходит несколько иначе и вступает в конфликт с воплощенной оболочкой узла. Поэтому Узлы в воплощении говорят короткими понятиями, редко соединяя слова без приставки h'.
Более поздние слова и выражения.
Naehinn – обращение к старшему в паре или группе, привлечение внимания перед вопросом или желнием выразить что-то.
Las – Да, согласие, поддержка в речи.
Vok – Нет, несогласие, отказ от поддержки в речи.
Hiildunn – желание; просьба выразиться. Употребляется как вежливая форма обращения к старшему Узлу, перед тем, как что-то выразить или объяснить.
Siah'Adakinn - процесс мышления, с особенностью логики, свойственной Узлам.
Siahinn - процесс мышления, с особенностью логики Рожденного.
Hun - Всегда ставится в конец предложения. Обозначает вопрос.
Dah - Всегда ставится в конец предложения. Обозначает утверждение.
Hiil - артикул, применяющийся довольно редко. Иногда (но не обязательно) ставится перед обобщенным понятием, существительным.
Sullae - Суть, сущность.
Raehadari - осколок, не подчиняющийся сноходцам. Имеется в виду большой мир, населенный Рожденными
Neeh - комплексность, сложность. Для сноходцев это означает строение плетения энергий, буде то речь об Узле или о целом Осколке.
Neeh'Ortinn  - Высокая сложность плетения. Любой из больших миров, населенных Рожденными является по умолчанию таким.
Vokh'Unn - нельзя, запрет - четкое указание.
Orh'vok - отказываться, отрекаться, поворачиваться спиной.
Vahana - Догадка, предположение. Комплексно-значимое слово, может употребляться во всех похожих формах смысла.
Viallae - обозначение одного из пяти чувств. Зрение.
Holje - обозначение одного из пяти чувств. Слух.
Maede - обозначение одного из пяти чувств. Обоняние.
Tijun - обозначение одного из пяти чувств. Осязание.
Phade - обозначение одного из пяти чувств. Вкус.
Ljelme - интуиция, шестое чувство.
Akh'Maana - чувство Узла в Изнанке, чуждое всем шести чувствам, привычным рожденным.
Nok' - приставка, используется с понятиями шести чувств. Превращает существительное в глагол, т.е - вижу, слышу, чувствую запах и т.д.
Akadi - первый мир. Мифическая земля, знавшая всех сноходцев.
Dunn - обозначение вопроса; перебор вариантов в словоформе  "или".

Сноходческое наречие.
Искусственный язык. Правила произношения – те же, что и у языка прошлого цикла, но слова совершенно иные, лишь немного напоминающие старое наречие сноходцев.
- Произношение языка Шепчущих – грудное, с придыханием.
- Звонкие и твердые звуки ощутимо смягчаются.
- Перед  буквой «h» согласная не произносится, за исключением предлога «h'» и согласной буквы «r».
- Сочетание «ae» читается «на пересечении», средним звуком.
- В сочетании «ia», упор идет на первую гласную, вторая произносится почти незаметно.
- Сочетание «aa» произносится с придыханием между (a-h-a), причем звук «h» почти не слышен.
- Звук «S» до гласной произносится как удвоенный (s-s)
- «r» произносится как «r-h»
-  Предлог «h'» после согласной не произносится, оставляя короткую паузу в слове.
- Звук "sh" произносится раздельно, т.е. s-h

Местоимения:
Aekh – я, меня, множ.: Aakh (нас)
Naeh – ты, тебя, множ.: Naah (вас)
Baeh – он, его, множ.: Baah (их)
Необходимо помнить, что местоимение в предложении бывает только одно. В случае обращения, личное местоимение опускается. Примеры: - «Я люблю есть, я хочу пойти, я должен сделать»,  и - «Люблю тебя, понимаю его, рядом с ним (без «Я»)»

Суффиксы и префиксы:
‘Ti – Обозначает усиление значения существительного. Это может быть упор на слово в предложении, либо обозначение его силы, как превосходящей среднее значение. Например «Kinnaje'Ti» обозначает сильную боль.

Пол в предложениях различается только у местоимений. Зато у всех, без исключения. Это связано с дуалистичной(изначально) природой сноходцев, перед Слиянием. В случае бесполого определения, суффикс опускается.
‘Inn – мужской пол. Производные: Aekh'Inn, Naeh'Inn, Baeh'Inn.
‘Aele – женский пол. Производные: Aekh'Aele, Naeh'Aele, Baeh'Aele.

Taelh' – префикс-действие. Превращает существительное в глагол. Вставляется перед существительным.

‘Vhaa – описательный суффикс. Превращает существительное в прилагательное. Ставится после существительного.

Предлоги существительных
Voh – употребляется после слова, обозначающего одушевленное существо, но не после имени собственного или местоимения.
Tiel – употребляется до слова, обозначающего неодушевленное материальное.

Существительные без множественного числа:
Doan - свет
Phaar – тьма
Gaeloth – бездна, нечто необъятно огромное
Orne – материальный узел. Нечто, что находится в состоянии материи, живой, либо неживой. Это понятие включает в себя все материальное, без исключения. Применяется к одному обособленному построению, будь то стул, лошадь или человек.
Thorne – окружение, все то, что находится вокруг. Включает все материальные и нематериальные Узлы. В лице глагола приобретет смысл типа: «мы окружали, нас окружили, вокруг меня были».
Ki – чувство. Обобщенное понятие, символизирующее, обычно, неясные, либо еще непонятые Узлом ощущения.
Kinn – Физические чувства, во всех проявлениях.
Kinnaje – Физическая боль.
Kinnove – Чувство обыкновенного ощущения, например, при рукопожатии или прикосновении.
Kinnak – Приятное ощущение.
Aanki – Моральные чувства во всех проявлениях.
Aankiak – неприятное чувство
Aankine – приятное чувство, счастье
Aankinnaje – называют сноходцы «любовь», поначалу понимая ее как боль во всех ее  проявлениях (связано с самыми сильными переживаниями и процессом родов)
Kivan – прародитель, начало
Kiohin – чувствительность, восприятие