— Пойдём молиться коллективно? - задал было вопрос Герцог, но прежде, чем Фауст успел ответить, что ни в коем случае заставлять молиться не будет, и это всего лишь экскурсия для высокопосталенного гостя, что решил посетить деревню, эксцентричный герцог с Эстрис на руках упорхнул в сторону кухни. Льёрнир даже не успел извиниться и поинтересоваться, как именно нельзя жить и что он может сделать, чтобы жить стало можно. Оставалось надеяться, что чудаковатый правитель Эверстейта не оскорбился приемом. Деревенский и религиозный деятель мучился догадками о том, что они могли сделать не так? Встретили? Да, встретили. Проводили? Да, проводили. Угощение поставили. Поставили... Хотя черт их поймет, этих аристократов. Возможно, он просто решил проверить работу кухни. За ним вслед тут же направились два или три человека из деревенских, вероятно, привлеченные необычным внешним видом герцога.
— Я, пожалуй, откажусь от угощения, - начал детектив, совершенно не заботясь о том, что лицо Фауста выражает искреннее непонимание и печаль. Далее он задал вопрос, весьма глупый для детектива, что получил рапорт в префектуре, в котором было четко написано, что две недели назад в деревне стали происходить странные события. Вероятно, он хотел узнать, с чего все началось, но не смог подобрать слов, шокированный необычной для горожанина, деревенской ситуацией, а может решил еще раз на всякий случай проверить, не врут ли бумаги, а они же обычно врут, в отличие от людей-то. Пф. В любом случае, Фауст не понял его вопроса. Он нахмурил рыжие брови и попытался понять каждое слово в отдельности из тех, что произнес детектив. Казалось, что если присмотреться, можно было бы заметить, как по его, занятому мыслями о боге, вере и необходимости срочно размножиться во имя их в ма-а-ахоньком таком кусочке адекватного сознания быстро-быстро бегают в панике миниатюрные священники и неистово читают молитвы. Вроде каждое слово было знакомо, но в совокупности они звучали странно. Для мужчины в деревне ничего особенного не произошло. Да он и не жаловался ни на что. В действительности, сам приезд полицейских казался для него загадкой. Если они приехали расследовать проблему отсутствия электричества, так это ж потому, что какой-то шалопай обрезал линию передачи где-то по пути в Эверстейт. Не иначе. Да и детишки вот уже две недели как сбежали в лес жить. Но, так же даже лучше. Серьезная вера все же просыпается только во взрослых.
— Т-то есть? Господин Мастер, я не очень понимаю... - начал Фауст, щуря маленькие глазки, — Вы здесь не для того, чтобы посмотреть нашу общину? В чем тогда причина Вашего визита? Если Вы из-за тех вигилов, так они сами сбежали... Мы их не выгоняли...
— Если подумать, история с этими вигилами и правда мутная...Они пришли эдак неделю назад. Парочка бравых ребят. Ну, их и сразу представили к труду, как и просили. Да и им вроде как понравилось даже, только вот ночью они исчезли из выделенной им на двоих комнаты. Мы решили, что им просто не понравилось и не были в обиде. В конце концов, вера - это добровольное дело каждого, - пожал плечами, пересевший поближе, в аккурат сбоку от Кэтрин, Гаррет. Одежда на нем была новая, и даже вроде чистая, только выглядел он немного измученным, пусть и счастливым. Зачесав назад светлые волосы, парень завязал копну в хвост и улегся на стол на собственные руки, пытаясь заглянуть прямиком в глаза симпатичного спец-агента.
— А у Вас красивые глаза, мисс... Ай! - начал Гаррет, когда получил звонкую затрещину от недовольного Фауста.
— Не лезь к полицейским при исполнении, дурачина! - нахмурился рыжий, ибо и сам положил глаз на девушку "в форме". Фауст невероятно жалел, что решил сесть напротив полицейских. С другой стороны, как бы могло быть иначе?
Гаррет зашипел что-то благожелательно-недовольное, впрочем, что удивительно для деревенских, что на постоянной основе не стеснялись сыпать бранью. Кажется, его совершенно не расстроила затрещина. Более того, "дурачина" придвинулся к девушке еще ближе, явно осознав, что именно возмущает рыжего, за что получил еще раз, но уже ногой под столом. Все так же беззлобно ругаясь и широко ухмыляясь, он остался на месте.
Тем временем, столовая начала заполняться все такими же неестественно счастливыми людьми, которые, вероятно, осознали, что пообедать не будет лишним. Сельчане садились на лавки без лишних слов в ожидании того, что с кухни принесут горячую еду, при чем садились достаточно близко друг к другу. Слишком близко, не стесняясь кое-где садиться к друг другу на колени. Вероятно, дело было еще в том, что помимо "коренных" жителей тут было и немало пришлых. Двух полицейских зажали по обе стороны на лавке. Но детей опять среди них не было. Не слишком ли странно, господа полицейские? Гаррет подвинулся к самому ушку полицейской и горячо прошептал:
— Мы тут очень терпимы к тем, кто не может понять нашу веру. Бог любит всех, а мы следуем его примеру. Только вот провожатый у тебя... Явно грешник.
Больше Гаррет сказать ничего не успел, ибо его лицо обхватила большая, но изящная женская ладонь.
— Гаррет, пупсик, наконец-то я до тебя добралась... - начала Она, последняя из тройняшек, Оксана, сестренка Камиллы и Людмилы. И вот тут в глазах Гаррета проскользнула тень страха.
— О-оксана... С-сегодня не моя очередь... - начал он, сбиваясь.
— Я решила передвинуть твою очередь, пупсик... - умиленно начала Оксана до красных пятен защипывая щечки молодого мужчины.
— Й-а... Занят! - спешно проговорил Гаррет, практически вешаясь на полицейскую в попытке отстраниться от Оксаны, — П-показываю полицейским тут все!
— Бери их с собой!
— Нет, Оксана! Это серьезный вопрос! Закон нарушен! - возмутился Гаррет весьма натурально, вообще не осознавая где, какой и почему это нарушен закон. Оксана проворчала что-то и ушла в другой конец стола. Жители галдели достаточно громко и вполне обыденно. Уже. Никаких посторонних звуков, никакой непотребщины. Они были одеты в чистую одежду и с воодушевлением делились какими-то почти религиозными откровениями. Нормально. Почти.
Фауст же беседовал детективом. Точнее, детектив не успевал задавать вопросы, ибо Фауст уже сел на своего любимого конька и рассказывал про веру, про единого Бога, про ангелов и сына Божьего, про Страшный Суд, про то, как важно обедать всей деревней, про то, что молятся они тоже все вместе.
— ... И самое главное, господин полицейский. Нам пришел знак! Откровение! Бог любит всех, а мы следуем его примеру!
Лишь заслышав эту фразу его соседи немедленно повторили, шепоток пронесся по столовой и стих вновь за разговорами.
Тем временем...
До прихода герцога Моройс с усердием проверял каждый уголок кухни вместе со свитой. Удивленные повара лишь попросили не мешать приготовлению обеда в общине. Моройс честно проверял все продукты серебряной иглой. Пожилой дворецкий был не дурак, и подобное не было естественным. Выглядело, как яд или болезнь, а и то, и другое начиналось с еды. Мужчина заставил всех слуг по очереди попробовать каждое из блюд под возмущения сельских поваров, но на первый взгляд все было в порядке, да и повара казались адекватными. Слуги уже начали посмеиваться над стариком, но, когда прибежал господин, тут же приосанились.
Пар на кухне стоял столбом: в трех котлах варилась похлебка, обычное для жителей этой деревни блюдо; на столах остывал свежеиспеченый хлеб и простое постное овсяное печенье в форме сердечек. Пришедшие с Герцогом люди, как оказалось, пришли помогать накрывать на столы. Дышать на кухне, несмотря на открытые окна было нечем, глаза слезились от пара и дыма. Деревенские резво подхватывали тарелки с похлебкой и уносили в столовую.
— Ваша Милость, - начал Моройс, обращаясь к герцогу, — Негоже Вам тут на кухне хлопотать. Вы голодны? Я тут же все принесу.
Моройс подошел к Анкарису, внезапно мягко и нежно, почти по-отечески оглаживая плечи полуэльфа. Дворецкий внезапно понял, что эти жуткие ненавистные перья на воротнике не так плохи, но отдернул руки, дабы не нарушать покой господина. Остальные слуги уже получили свои порции, но Моройс зыркнул на них, пусть и гораздо благожелательнее обычного. Нахождение н этой кухне отчего-то вселяло в него добродушие и какую-то особую благожелательность, которую не сравнить ни с чем. Он подумал о кухне особняка, о том, как там трудится мадам Моройс... На его лице сама собой возникла несвойственная ему улыбка.
— Ваша Милость, знаете... Я никогда не говорил Вам, что Вы значите для меня, - начал один из слуг, кажется, Артур.
Эстрис мяукнула громко и спрыгнула с рук герцога, уходя куда-то через подсобную дверь, вероятно, на улицу. Там она снова громко и призывающе мяукнула. Возможно ли, что Эстрис звала герцога за собой? Или она просто звала кота? Или же кто-то небольшого роста и в помятой рубашке в кустах был ее хозяином?
