•  ИМЯ: Руперт «Джим» Эш
•  РАСА: Человек.
•  ВОЗРАСТ: 32 года.
•  ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ: Алхимик-лекарь.
•  МЕСТО РОЖДЕНИЯ | ТЕКУЩАЯ ЛОКАЦИЯ: Хеллсвилль. И снова Хеллсвилль.

ВНЕШНОСТЬ

Худощавый, высокий, бледный и с характерными мешками под глазами. Отсутствие сна и отдыха сказывается, в общем, и сколько бы Руперт не отгонял усталость зельями и настойками, она все всегда ходит за ним по пятам. Обычно, правда, выглядит довольно ухоженно. Волосы расчесаны, довольно длинные, спускаются до уровня плеч, светлые, но, учитывая Хеллсвилльскую погоду, чаще имеют сероватый оттенок из-за оседающей на ней пыли. Учитывая постоянную занятость довольно часто забывает бриться, из-за чего на подбородке и под носом видны пробивающиеся бородка и усы.
Держится обычно, выпрямив спину, смотря чаще перед собой, либо в пол, но крайне редко на собеседника, из-за чего Руперта чаще считают нелюдимым либо задумчивым. Манеры у него довольно хорошие, голос тихий, речь вежливая. В целом, больше подходит он не для Хеллсвилля, а для какого-нибудь Эверстейта, да и представить его как художника куда проще, чем как врача. Да и не похож он вовсе на лекаря, если говорить совсем уж честно, что только дополняет наряд из синего камзола и синих же брюк, в то время как обычно врачей можно заметить в белых халатах. Но, в действительности, выбор одежды связан с тем фактом, что как такового медицинского образования Руперт не получал, да и профессия его больше связана с алхимией, а не исцелением.
• РОСТ: 1,87м.
• ВЕС: 82кг
• ТЕЛОСЛОЖЕНИЕ: Худощавый и высокий эктоморф.
• ЦВЕТ ВОЛОС: Блондин.
• ЦВЕТ ГЛАЗ: Бледно-голубой.
• ОТЛИЧИТЕЛЬНЫЕ ЧЕРТЫ: Постоянная усталость. Правый глаз на самом деле стеклянный.

КОНЦЕПЦИЯ

Их было трое. Трое сирот из приюта в самой зловонной дыре мира, без намека на судьбу героя или злодея. Просто трое детей без имен, или, по крайней мере, без имен, которые им дали родители. Были ли у них они вообще? Дали ли их в приюте или они были унаследованы от родителей? Не важно, на самом деле, ведь в какой-то момент они решили назвать себя сами. Старший, Джон. Ответственный, всегда ищущий способы заработать. На еду, на маски, на что-нибудь, что могло помочь прожить еще один день и не хлебать при этом приютский суп. Средний, молчаливый, Джим, считавшийся умницей. Тихим ребенком, который просто шел за своими друзьями, для которого они были всем миром. И Джек, в которой было больше злобы и агрессии, чем первые двое могли держать в себе вместе взятые. Оглядываясь назад, возможно, из всех троих только она знала о том, кем она была. Или догадывалась. Но на тот момент это было не важно.
Они были просто тремя детьми в очень плохом городе, который детей не щадил, и с этим мало что можно было поделать. Смириться. Начать искать пути отхода, пути, по которым можно пройти, чтобы пройти в завтрашний день. И так, за разом.  Было ли у них детство? Вполне. Не такое радушное, как у каких-нибудь аристократов или выходцев из Найстауна. Не без приключений. Не без смеха. Не без своих провалов.
Джим до сих пор помнит, как болели ребра, стоило им троим обокрасть каких-то мужчин в красных платках, и, наверное, эта встреча и вбила в его голову, что именно Красных Платков и стоит остерегаться. Из всех банд Хеллсвилля они были самыми безбашенными и самыми злобными. Трудно сказать, почему именно. Да это и было неважно, по крайней мере на тот момент. В конце концов, никто из этих троих не хотел вступать ни в какое общество. У них были они, всего лишь трое, но уже хоть что-то, и, стоило приюту закрыть свои двери, каждый знал, куда можно вернуться.
Джон был первым. Самый старший всегда уходил первым, и, хотя он и возвращался пару раз в приют, чтобы повидаться с Джимом и Джеки, не особо рассказывал где нашел заработок. Только четко дал понять, что, нет, больше вакансий нет и сделать он с этим ничего не сможет. Когда пришел черет Джима покидать приют, он отправился в шахты. Сошел за «взрослого» из-за своего роста. Джек же... О том, куда она пошла, кем работала и что делала, никто не спрашивал, а она не делилась. В свое время Джим догадывался, что, наверное, она ворует. Может, помогает Джону, но все это имело мало значения. Каждый из них просто хотел жить дальше и, наверное, не в дерьмовом Хеллсвилле, а в другом городе. Любой другой город был бы лучше Хеллсвилля, честно говоря, но выбора особо не было. Они просто занимались своей работой, чтобы прожить.
Взрослая жизнь ударила поддых довольно скоро. Джим помнил, как Джек иногда возвращалась с новыми синяками. Как Джон приходил в снятую комнату мрачный и молчаливый, но давил из себя улыбку, стоило кому-то из друзей подойти. Задать вопрос, на который тот лишь отмахивался и говорил, что все нормально. Пыль и воздух вскоре начали делать свое дело, и легкие Джима начали давать сбои. Не прошло и года, как появился кашель. Не такой слабый и редкий, как у остальных двоих, но приходящий приступами. Вызывающий у Джона мрачные взгляды. А у Джек в глазах страх. Не прошло и пары месяцев, как один из приступов привел обмороку, прямо в шахте. В голову будто влили свинец, держаться на ногах не было сил, и Джим просто рухнул, а коллеги — такие же работяги, кричали будто издалека, чтобы позвали доктора.
Дерьмовый город.
Он не помнил, как его оттащили и куда именно. Помнил только запах. Странный запах воды, растений. Не благоухающий, просто запах, словно цветов вокруг было много, и, стоило открыть глаза, оказалось, что их действительно много. Вокруг, по крайней мере, за стеклянными перегородками, окружавшими его койку,  на которой молодой паренек лежал. Его действительно отнесли к доктору. Доктору Эшу. Генриху Эшу, державшему небольшую лечебницу в одном из районов неподалеку от шахт. Просто потому что он был ближе всего. И был не занят. Был готов помочь. Стоило ему войти в комнату, Джим даже попытался встать, чтобы поблагодарить, но из горла вырвался только хрип. «Лежи, сейчас дам тебе одну настойку, она немного поможет.»
Помогла.
По крайней мере не было боли. Не было сильного хрипа. И хотя Генрих и сказал о том, что в шахты возвращаться ни в коем случае нельзя, эту мысль Джим понимал и сам. Выбора только не было. Нужны были деньги. Нужно было зарабатывать на еду. На билет куда-нибудь подальше отсюда. Но теперь не было ясно как именно. Чем. Эти вопросы можно было прочесть во взгляде лежащего на койке больного. Эти же вопросы задал доктор. Но получил вполне ожидаемый ответ. «Не знаю. У меня нет выбора.» Так ли это? Оказалось, что нет. Джим не сразу понял сказанные в ответ слова. Что-то про лечение. Что-то про то, что ему нельзя оставаться в шахте. Не слушал просто, был занят своими мыслями и попыткой хотя бы сесть на кровати. И когда последовал вопрос, когда паренек переспросил, не расслышав слов, Генрих Эш, нетерпеливо, повторил.
«Работа нужна?»
Это был глупый вопрос. Кому в Хеллсвилле она была не нужна? Кто угодно был готов заняться чем угодно, лишь бы не оказаться на том дне, где нужно было бить киркой по камням в пыли и темноте. И, как оказалось, эта работа не подразумевала синяков. По крайней мере опасных. Только от оплеух наставника, но это детали. Потому что вернулся домой Джим, все еще с кашлем, но заметно посветлевший. Словно этот вопрос и обещание прийти завтра в лечебницу позволили сделать важный шаг вперед. Который как раз и был нужен для того, чтобы вызвать улыбку на лице обоих его друзей.
На следующий день все прошло согласно плану. Никакого вранья, никакого подвоха. Джим пришел в назначенное время. Встречен теплой улыбкой, с легкими нотками удивления. Видимо, Генрих не ожидал, что заморышь действительно придет, но приход его все же был сюрпризом приятным. А деятельность в лечебнице оказалась далеко не такой, какую рисовал себе в голове Джим. Бинты, щипцы, скальпели были теми вещами, что оказались знакомыми. Но Эш занимался не только медициной. Хеллсвилль был рад любой помощи, и алхимия не была исключением. Первый день, начавшйся с чужого имени, закончился довольно быстро. «Руперт». Джим не знал, почему выбрал это имя. Почему назвал его. Может, потому что хотел сделать шаг вперед, сделать вид, что шахта уже не загребет его обратно, ведь он другой человек. Другим человеком он вернулся и в комнату, где уже были его друзья, и другим человеком он рассказал им о том, сколько интересных вещей узнал.
Они же слушали. С улыбкой, с вопросами. Спрашивали про деньги. Про то, насколько это круто будет, иметь кого-то, кто сечет в первой помощи, да и не только. И Джиму нравилось такое отношение. Его хвалили. Он был нужен.
День за днем он ходил к Генриху Эшу. Обучаясь, выучивая те вещи, которые мог и изучая то, что не давалось сразу. Мир вокруг двигался, менялся, но всегда была лечебница. Всегда были люди, которым нужно помочь, всегда было что-то, что можно узнать новое. Трудно сказать, сколько времени прошло с начала обучения, и, казалось, оно не завершится никогда. Когда в шевелюре Генриха начали появляться седые волосы, Руперт — теперь уже Джим только двух друзей — начал замечать, что и сам вырос. Он был больше не мальчуганом, нет. Мужчиной. Тихим, вежливым. Знающим что сделать, чтобы остановить кровотечение. Чтобы остановить кашель. Чтобы облегчить боль. Что сделать для того, чтобы приготовить настойку. Как вычленить из цветка или корня нужные элементы, облагородить их, смешать и использовать как лекарство. Он вырос. Он стал лучше. Перестал быть тем самым тихим долговязым Джимом.
Наверное, мир это тоже заметил. Потому что начал меняться вслед. И первым изменением стала пропажа Джона. Он просто не пришел. Руперт помнил тот разговор с Джек. Как та порывалась его найти, а он говорил, что, наверное, просто остался где-то переночевать. Нет. Он не вернулся. Не вернулся совсем, и Джек не смогла его найти во всем Хеллсвилле, хотя знала его как свои пять пальцев. Дни попытались вернуться на круги своя, но, в какой-то день, Руперт понял, что и Джек нет. Они редко говорили о том, что нужно держать фасад домашнего уюта. У них не было договоренностей. Не было клятв и прочих вещей, требующих возвращаться. Но почему-то в тот день, когда Руперт открыл дверь в снятую комнату и  не увидел там никого, он понял, что остался один. И ни Джон, ни Джек больше никогда не вернутся. По крайней мере не теми, какими он их знал.
И это оказалось правдой. Со временем, конечно. Год или два, наполненные работой. Приступами кашля, как у Руперта, так и Генриха. Передачей фамилии, которая так нужна была для некоторых документов. И самокопанием на фоне работы. В конце концов, у Руперта было много времени чтобы подумать. Чтобы начать задавать себе вопросы, есть ли вина во всем этом с его стороны. Год. Два. Может, больше, может, меньше. Сколько еще времени до того момента, как он поймет, что ему незачем жить. На этот вопрос он не успел ответить просто потому ,что в какой-то момент увидел знакомые сероватые пряди волос. Длинные, а не котороткие, как у Джек, но то, что это была она, Руперт готов был поклясться.
Он подошел. Просто увидев на улице ее. И угадал. Она. Снова в Хеллсвилле. Ощущения странные, горько-сладкие. И совершенно неважные, потому что он просто был рад ее видеть. Хоть раз. Хотя бы один раз.
Много вопросов. Много разговоров. Он помнил, как они шли по улицам и просто говорили. О том, что произошло с того момента, как она уехала. Куда она уехала? Что делала? Мало ответов, но много разговоров. Они пошли куда-то. В кабак? Он помнил, как она  была одета, помнил, что обратил внимание на оружие на поясе. Револьвер, сабля. Военная карьера? У него тоже был револьвер. Генрих настоял. Красные платки, остальные банды. Все они были рядом. Все они были готовы удавить за платок или лекарство. Поэтому он всегда носил его. Зачем ей оружие? Она не сказала. Конечно не сказала. Смеялась. Они пили. Руперт никогда не пил, но алкоголь был знаком. Спирт часто использовался. Не для вливаний, правда.
В какой-то момент все пошло не так. Он помнил, что к ним подошли. Задали какие-то вопросы. Наглые. Наглые люди. Хотели ее. Она не хотела. Руперт помнил, что они сделали что-то, но он не нашел слов. А она нашла. И они ушли из кабака только для того, чтобы они пошли следом. Как это произошло? Почему в его руке оказался револьвер и почему он нажал на спусковой крючок? Молниеносно, быстро. Стоило руке чужака схватить Джек. Выстрел. Затем еще один — у нее тоже пистолет. Сабля. Три выстрела, много крови. Три трупа. Один пытался убежать — Руперт выстрелил в спину и до сих пор помнит момент, как лопнул затылок мужчины. Они убежали. Она смеялась. Он дрожал.
А потом дерьмо попало на вентиллятор. Руперт даже не помнил, как вернулся домой. Джек не было. А на следующий день ,стоило ему проснуться, Хеллсвилль горел. Три трупа, три мертвых тела в красных платках стали искрой на заводе фейрверков. Красные Платки оплакивали своих недолго, а потом вышли на тропу войны. Кто это мог сделать? Конечно Дохлые Кролики. Или может Ткачи? Железные Братья? Всех, всех перебить. Каждого. Потребовался всего лишь один день, чтобы город захватила паника, не оставив никого безучастным. Руперт помнил, как к нему приводили людей с ранами от ножей. От пуль. Как он заштопывал их. Пока не принесли девчушку, дочь знакомого пекаря. Он жил через улицу.
Помнил, как вспылил. Не от насилия. От вопроса «Что делать теперь?» У Руперта был ответ. Но высказал его не Руперт, а чудовище внутри, желавшее крови. Правосудия. Справедливости. Будто зашивал он не дочь пекаря, а Джек. Будто на ее месте был дорогой ему человек. Нужен был план. Нужны были люди. Но это было начало. Пока Хеллсвилль пытались успокоить выстрелами местная стража, простой люд собрался в одном из подвалов. Чтобы поговорить. И прийти к выводам, что Красным Платкам больше нечего здесь делать. Руперт Эш, человек, поднявший эту тему, был тем, кто делал планы. Он знал улицы, как знали их и остальные жители. Но теперь они перестали быть горожанами. Маски, шлемы, дубинки сделали из них таких же чудовищ. И они вышли на улицы.
Кого-то забивали. Кого-то просто били. В кого-то стреляли. Как оказалось, народная ярость ничем не отличается от того, что может предложить ярость какой-нибудь банды. Но их вела не лояльность, а страх когда-нибудь потерять дом. Кто-то терял, и пожар гнева разрастался еще сильнее. Потому что Красным Платкам не было пощады. И остальные банды вовремя смекнули, что пора сделать шаг назад, и не ввязываться в эту войну. Одного вида человека в железном шлеме, с одной лишь дыркой для глаз хватило, чтобы понять, что этих людей не будут волновать воровские законы. И что им надоело присутствие животных в своем городе, которое делало этот город еще дерьмовее, чем он уже был. Действительно... Железный шлем. Как ведро. «Ведроголовый». С дыркой для левого глаза, потому как правого не было уже давно, потерян. Вытек, стоило осколкам от зелья попасть в око. И это вселяло страх. Потому что с этим шлемом Руперт переставал быть тем человеком, что заштопывал и лечил.
Странно, что в последние дни разборок, занявших всего неделю, именно к лекарю, а не к чудовищу и пришел тот самый человек, что стоял за всей этой ненавистью и праведным гневом. Фредерик Три Платка. Главарь. Человек, которого затащили двое, с красным пятном на рубашке. Нож. В брюхо, в бок. Чудом не попал в печень. Угрозы, требования вылечить. Требования помочь или его убьют. Требования тишины. И человек на операционном столе.
- Так вы... Из этих банд?
- Заткнись и не задавай вопросов.
Он колет обезболивающие. Принимается за работу.
- Кто вас так?
- Не твое дело.
Нить и игла, протыкающая кожу. Ничего страшного. Он выживет. Все будет в порядке.
- Ай!
- Лежите, скоро подействует обезболивающее.
Игла. Нить. Игла. Нить. Раз за разом. И пустой взгляд.
- Красные Платки?
- А сам не видишь, тупица? Долго еще?
- Не вы первый, не вы последний. Пододжите еще немного. Я вполне опытен в этом деле...
- Проклятье, голова кружится.
Он заканчивает. Отрезает нить. Моет руки, развернувшись спиной. И добавляет. Тихо.
«...В конце концов, вы не первый человек, которого я убиваю намеренно.»
За его спиной — труп. И теперь осталось только понять, что делать с теми двумя в лавке у входа. Руперт берет револьвер мертвеца.
С тех пор прошло около двух лет. Красных Платков в Хеллсвилле нет. Нет, банды еще есть. Просто нет тех бешеных собак. Кто-то убежал. Кто-то умер. Жизнь стала легче на йоту, но легче. Ровно на тот малюсенький процент,который требовался. Который они заслужили, потому что приняли решение и выторговали за счет своей человечности очищение от швали и нелюдей. По крайней мере, так думал Руперт, все еще ведя свои дела в крохотной лавке алхимика и по совместительству лечебнице, перешедшей к нему по наследству, стоило Генриху Эшу пропасть в ту злополучную неделю. Возможно, он тоже умер. Возможно, он уехал, оставив подмастерье. Но с уходом мастера, подмастерье сам стал хозяином. По крайней мере, так посчитали жители Хеллсвилля. Ведь он был добр. Он был «своим». Он был готов помогать. Да и трудно не относиться по-доброму к кому-то, кто решил в свое время, а может и не решил, пойти против своей природы, характера и повести кого-то вперед. Хотя бы на короткий срок.

СОКРЫТОЕ

Скрытый текст:
Для просмотра скрытого текста - войдите или зарегистрируйтесь.

–//-

СПОСОБНОСТИ

Доктор
Первое, чему учил Генрих, так это медицине. Как слушать, как дотрагиваться, как понять где проблема. Как смотреть. Как выявить болезнь. Руперт знает о человеческом теле достаточно много, а чего не знает — находит в трактатах в лечебнице, и хотя знания его нельзя назвать академическими, их вполне достаточно для помощи Хеллсвилльцам, у которых Руперт прослыл одним из лучших врачевателей в городе.

Алхимик
Вторая вещь, которой его обучали, и достаточно долго, это алхимия. Способность потратить свои или чужие силы на то, чтобы сделать что-то. Зачастую, навык этот ограничивается использованием только в тех случаях, чтобы улучшить ингредиенты. Вытянуть из них полезные свойства, чтобы использовать их в настойках и эликсирах. Ни о каком боевом применении речи нет, но, теоретически, если Руперт решит сделать яд, он это сумеет сделать. Возможно, не с первого раза. Но сумеет.
Как следствие, также немного сведущ в магии. "Немного". Достаточно для того, чтобы использовать алхимические формулы, используя в качестве волшебной батарейки растения. Но не более того.

Ботаник
Учитывая навыки алхимии, разбирается в цветах, кустах, деревьях и так далее. В основном в их полезных свойствах. И вредных. Умеет также ухаживать за растениями, по крайней мере комнатными, в чем помогают еще и оставленные Генрихом книги. Опять же, делается это все для использования указанных выше растений в зельях и настойках.

Тактик
Эша нельзя назвать человеком «действия». Он точно не мог бы идти в первых рядах, и предпочитает помогать планами. В конце концов, такой тип мышления помогает сильно в работе. Позволяет выставить для себя приоритеты, отбросить ненужные эмоции, выяснить, где болезнь и как вырвать ее из недр организма с корнем. Методично. Без лишних слов. Эта же черта помогла ему во время недельного восстания против Красных Платков, когда Руперт разрабатывал планы о том, как вычленить этих нелюдей из города. Как болезнь.

Чудовище
«Ведроголовый» - не просто миф. Мало кто за пределами Хеллсвилля слышал о нем, но этот человек действительно существовал. Джентльмен с ведром на голове, с тростью в руках, избивающий в компании других хеллсвилльцев каждого, кто носил на шее красный платок-маску. Потребовалось всего два года на то, чтобы картинка смазалась и теперь Ведроголовый охотится за каждой бандой, которая сделала что-то плохое, но некоторые люди помнят чье лицо под этой причудливой маской. И тем более помнят, с каким остервенением он делал свое дело. Будто сам был бешеной собакой. Злой. Безумной. И, возможно, где-то там эта бешеная собака еще остается. Нужно только достаточно заметный толчок, чтобы вытащить ее наружу, заменив вежливого и тихого доктора.

ДОПОЛНИТЕЛЬНО

Ясеневый Тупик, дом 17 – Клиника Эшей.
Лечебница, в которой работает Руперт, находится далеко не в самом плохом районе Хеллсвилля. Конечно, любой район этого города будет уступать столичным трущобам, но, все же, место неплохое хотя бы потому, что оно достаточно далеко и от центра города, и от его окраин, где получить нож под ребра куда проще. Ясеневый Тупик же, который тупиком не является с позапрошлого года, когда часть зданий снесли, чтобы проложить дорогу до одной из северных шахт, и вовсе считается довольно знаковой улицей. В основном, конечно, на ней имеются только доходные дома, да редкие одноэтажные особнячки, заметить которые можно ближе к окраине города, но несколько магазинов для путников и местных все же придают ей презентабельный вид.
Именно на этой улице и расположилась клиника. Чуть отступая от главной дороги, с железной оградой и железными же воротами, которые никогда не закрываются. Больше походит на небольшое поместье c покатой крышей, чудом оказавшееся в тесных объятиях двух других домов-соседей, плотно прилегающих к клинике. Пожалуй, только по медной плашке возле ворот и можно понять, что, на самом деле, это не частный дом.
Минуя крохотный дворик, совершенно опустевший, вы подходите к паре ступенек, ведущим к двустворчатым дверям с вкраплениями стекла. Дверь, опять же, обычно не запирается, и ведет в небольшой холл, достаточно просторный, чтобы в нем могло разместиться несколько человек. В дальнем конце холла – окошко, рядом с ним дверца, ведущая к помещению, где, обычно, можно найти медсестру или самого Руперта. Здесь же можно приобрести лекарств.
Если же пришедший нуждается в лечении, ему могут предложить войти в дверь, что справа от входа – она ведет в коридор, соединяющий несколько комнат, каждая из которой является отдельной палатой для приема пациентов. Всего их три, но используется по факту только одна. В конце коридора – дверь в туалет. Опять же, двери не заперты, пройти сюда может любой.
Что же касается другого прохода, в виде арки, слева от входа в лечебницу, даже не заходя в нее можно увидеть лестницу наверх, на второй этаж. Где точно так же можно найти коридор и несколько палат для тех пациентов, кто оказывается в клинике надолго. Но,учитывая, что хеллсвилльцам некогда сидеть на месте, чаще всего они пустуют. Окна этих же палат выходят на улицу, однако две из них позволяют взглянуть на довольно мрачный внутренний двор. И, технически, палатами вовсе не являются. Одну из них занимает периодически сам Руперт, либо медсестра, если надо остаться на ночь. Вторая же представляет из себя операционную, на случай крайне... Мрачных случаев. И обе они обычно заперты на ключ.
Попасть на задний двор же несложно – выход к нему находится также на первом этаже, мимо лестницы наверх, и позволяет выйти на довольно большое открытое пространство с дорожками, которое ,в свое время, отхватил себе старик Эш, выкупив землю у бывших владельцев. Здесь же можно найти скамьи, чтобы посидеть и подышать “свежим воздухом”, но, учитывая характер воздуха в Хеллсвилле, идея это была так себе. По крайней мере внутренний двор, окруженный железной оградой, позволяет выйти к остальным закоулкам этого городка. И, нередко, именно этим “черным ходом” и пользуются приходящие пациенты. Здесь же можно найти часть растений, что используются Рупертом в медицинских целях.
Помимо этого в здании также есть подвал. К нему можно пробраться, приоткрыв дверь под лестницей на второй этаж. Но интересного в нем мало. Кухня. Склад для некоторых медикаментов и, отдельно, для продуктов, правда, ныне пустующий, ибо в клинике никто не задерживается достаточно долго, чтобы им надо было готовить еду.  Там же – небольшая алхимическая лаборатория, в данный момент находящаяся в состоянии идеального порядка, заставленная до упора склянками, растворами, ингредиентами и интрументами. Возможно, отдельно стоит упомянуть чердак, но так уж вышло, что добраться до него тривиальными методами не выйдет - лестница была давно убрана во время ремонта, попасть же наверх можно исключительно через окна одной из палат. Но чердак на данный момент пустует.